Тревожная весна 45-го  - Валерий Шарапов

– Слышь, Харитоныч, – шепотом позвал Игнат.

– А?

– На колею обратил внимание?

– Явно от легковушки.

– Вот и я о том же. Откуда в таком захолустье легковые автомобили?

В глубине одного из ответвлений Иван заметил огоньки светившихся окон. Приказав бойцам оставаться в проулке, он прихватил с собой Горшеню и осторожно двинулся на свет.

Чем ближе муровцы подходили к большому двухэтажному дому, заслонявшему высоким коньком часть звездного неба, тем очевиднее становилось, что внутри дома в самом разгаре развеселое гульбище. И участвуют в нем не простые граждане, а блатной народец.

– На гитаре бренчат, – прошептал Игнат, когда они прошли вдоль высокого забора и остановились в пяти шагах от калитки. – И поют.

– Да, – так же тихо ответил Иван. – Приятный баритон.

– Постой, так это ж… Ну точно!

– Чего?

– «С одесского кичмана»!

Старцев прислушался… На самом деле пели про кичман. Разве что голос и манера исполнения не были похожи на знаменитого Леонида Утесова.

– Черт с ним, с кичманом. – Иван пихнул подчиненного в бок. – Надо хорошенько все тут разведать, чтобы одним разом накрыть «малину».

Оба прильнули к щелям в заборе и принялись рассматривать дом и передний двор…

Разудалая песня доносилась из комнаты на первом этаже. Комната представлялась огромной – с фасадной стороны дома из нее выходили на переулок аж четыре окна. Все они светились, створки были распахнуты. Расположившаяся за длинным столом компания дружно пила и закусывала, нещадно дымила папиросами. Дым в комнате стоял такой, что табачный запах доносился до Старцева и Горшени, сидевших за забором.

* * *

Пока баритон выводил историю беглецов с кичмана, Иван изучал пространство между забором и домом, тускло освещенное желтым светом из окон. Игнат переместился к другой щели и пялился по верхам. Старцев хотел шикнуть на него, но тот приложил палец к губам.

– Харитоныч, глянь наверх.

– Куда?

– Там под коньком балкончик. На балкончике кто-то есть.

Иван снова прильнул к щели…

– Верно. Огонек цигарки. Глазастый ты. Молоток.

Старцев сделал шаг в сторону, собираясь подойти ближе к калитке и заглянуть за угол дома. Но шорох разбудил кобеля. Рыкнув, тот угрожающе зазвенел цепью.

Муровцы замерли и на несколько секунд перестали дышать.

Кобель поворчал, прошелся по двору и угомонился.

– Ну что, Харитоныч? – подал голос Горшеня. – Нашли «малину»? Возвращаемся?

Тот жестом пригласил коллегу присесть под забором.

– Есть одна загвоздка.

– Какая?

– А что, если эти люди никакие не бандюганы, а простые работяги с компрессорного завода «Борец» или со «Станколита». Представь, что у кого-то из них сегодня юбилей или получка. Вот собрались они, пьют самогон, закусывают, слушают блатные песни – это ж не запрещено. Сверху курит папаша юбиляра или его тесть, потому что уснуть не может. И тут мы с тобой при поддержке автоматчиков штурмуем их дом со стрельбой, отборным матом и побоями. Как тебе такая картина?

– Умеешь ты, Иван Харитонович, нарисовать мрачное будущее. Что же теперь делать-то?

– Думаю, надо послушать.

– Кого?

– Ну не песню же про кичман – сидящих за столом. У меня слух после двух легких контузий хреновый. Да еще этот баритон мешает. А ты молодой, ушастый – послушай, о чем они болтают.

– Попробую, – привстал Игнат.

Он приложил ухо к щели в заборе.

– Ну? – торопил Старцев.

– О деньгах что-то… Цифры какие-то обсуждают.

– Это нормально. Сколько живу, не встречал людей, довольных своей зарплатой. Что еще?

– Молодой кто-то… Про своих бывших баб рассказывает.

Иван разочарованно качнул головой.

– Это тоже в пределах допустимого. Неужели ошиблись?

– О барыгах судачат. Типа, везде ломят цены.

– И это нормально. Я бы сам этих рыночных торгашей каждый месяц суток на пять оформлял. Для профилактики.

– Сейчас о золоте прошлись.

– О золоте? – встрепенулся Старцев. – А ну, подробнее.

– Косточки перемывают барыге, купившему у кого-то из них золото.

– Вот это уже интересно. Слушай дальше. Внимательно слушай.

– Опять молодой. Про баб. Нет, про конкретную бабу… Ту, что недавно привезли из города… не подпускает-де к ней Матвей.

Услышав это, Иван сделал слишком резкое движение, порываясь встать. Искалеченную осколками ногу прострелила острая боль, отчего он глухо застонал.

С территории участка тотчас послышался грозный лай сторожевого кобеля. Пришлось муровцам с крайней осторожностью скоренько ретироваться.

* * *

По команде Старцева оцепление стянули ближе к подозрительному кварталу. Теперь оно стало плотнее и надежнее. Для штурма командир роты НКВД капитан Когут отобрал обстрелянных бойцов – бывших фронтовиков. Он и сам успел прилично повоевать, получив последнее ранение при штурме Кенигсберга.

– Всего двадцать четыре бойца, – доложил он. – Отряд из шести человек заблокирует задний двор со стороны соседнего квартала. Остальные пойдут с 3-го Стрелецкого.

– Неплохо, – оценил Старцев. – Когда будете готовы?

– Да хоть сейчас.

– Значит, так, капитан, еще раз напомните своим людям о находящейся внутри дома молодой женщине, которую бандиты похитили сегодня вечером. Чтоб никаких гранат и беспорядочной пальбы. Перекрытия в доме деревянные, любой выстрел в потолок чреват последствиями.

– Понятно, предупрежу.

– Иван Харитонович, а как же наша проблема? – напомнил Горшеня о сидящем на балконе дозорном.

– Это не проблема, – ответил Иван и повернулся к капитану: – Нож есть?

– Вам какой?

– Любой. Главное – не слишком легкий.

Когут подозвал старшину. Тот предложил на выбор пару хороших ножей. Взвесив их на ладони, Иван выбрал подходящий.

– А как же ранение? – кивнул капитан на перевязанную руку.